Седобородого Ворона заперли в маленькой табакерке. Стены в табакерке обклеены кусочками желтых обоев из комнаты Родиона Раскольникова. Сверху на тонких ниточках свисают колокола и оловянные цилиндры.

Ворон мечется под потолком табакерки, задевает нити, похожие на струны. Колокола и цилиндры могли бы звенеть на весь мир. Табакерка слишком мала для их длинного звона. Звуки ударяются о стены, отскакивают, соединяются в середине коробки и бьются об пол маленькими мячиками для пинг-понга – по голове, по лапам, по крыльям, залетают в раскрытый для «кар» клюв, а Ворон не может расколоть звук, как колол на воле орехи. Ворон чуть не сошел с ума, пока не понял, что лучше сидеть смирно.

Через сто лет табакерка стала Ворону домом. Он взял двуствольную гитару. На первом грифе не хватало струны. Он надел черную потертую шляпу из Амстердама. И взвился дымок воспоминаний, как от пепла сыпучей травы. Ворон жил тысячу лет и видел нашествие татар. Клевал паданцев Куликовской битвы между Доном и Непрявдой и помнил вкус их мяса. Дымок вьется, а ворон четыре сотни лет назад перебирает лапой по гуслям и выпевает сказания о земле русской. По-вороньи раскатисто и на славянский лад. А звуки уходят вширь, удлиняются. Гусли журчат Доном, а когда Непрявдой. Это – пр-р-равда, пр-р-равда, он то мясо едал.

Ворон поджимает зябко лапу, тонко звенят бубенцы – цветы-колокольчики в воспоминаниях сыпучей травы. Ворон носит их на лапе с рождения. Он летал в Армению и раскрытым клювом ловил протяжные стоны дудука, петляющие лабиринтами пещер, в которых жгут голландскую зелень. С тех пор в Вороне живет армянский дудук. В вороне живут города, реки, гусли и балалайки. В Вороне живут кулики.

Ворон стреляет звуками из обоих грифов. Вьется дымок. Звуки на стенах, что духи паданцев. Они возвращаются, а коробка слишком мала. Ворон помнит девятое мая. Георгиевская лента – на стволе его гитары. Оранжевый и черный – цвета Ворона.

В его голове струны с грифа гитары. Он открывает крышку черепа, как табакерку, которая никогда не откроется, и водит лапой по струнам. Струны и бубенцы, бубенцы и струны – си-минор. Си-минор и до-мажор – всегда славянский лад. А табакерка снова слишком мала. Си-минор – навсегда, до скончания вороньих веков.

Дымок угасает, и седобородый Ворон слышит лягушек, которыми квакали кулики. Он летал над Доном и над Непрявдой! Он помнит девятое мая! Он много раз клевал чужое мясо! В нем гусли! Балалайки! В нем крылья… Но кулики всегда квакали, когда он пел им свои воспоминания… Ворон всегда был один! В нем тысячу лет каждый день рвались струны! Курился дымок! Стонал дудук!

Он навсегда останется в табакерке – полный си-минор.

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>